ПО ТУ СТОРОНУ ЛЮДЕЙ. HUPOMЕNО

Греческое слово «hupomеnо» означает «проходить через что-то, подвергаться испытаниям, переносить трудности,страдать, претерпевать. Оно описывает стойкость и способность перенесения бед, трудностей и разного рода скорбей».

(Новый Завет).

Пелена смрадного, тяжёлого дыма, сотканная из отдельных струй, нечистыми змеями выползающих из хаоса, бесформенной совокупности материи и пространства. Противно-жирные запахи распадающейся протоплазмы. Отбросы, гниль и тлен. Видны очертания знакомых предметов, здесь и там находящихся в совершенно противоестественных проекциях и взаимодействиях между собой, и потому вызывающие странный, необычный дискомфорт. Как в кошмаре. Как у постели тяжелобольного калеки, о котором знаешь, что мало ему осталось пребывать в этом мире на одном временном отрезке вместе с тобой, вместе с другими. Ирреальность картины дорисовывает лениво взмахивающая полуметровыми крыльями, безмолвно парящая невысоко над дымной завесой огромная чайка породы черноголовый хохотун, явно попавшая сюда по нелепой случайности.

Кроме удушающих миазмов, перехватывающих дыхание, не покидает находящегося здесь человека тягостное, давящее ощущение неясной опасности, находящейся за спиной. Словно наблюдают за тобой из укрытий, из отдалённых куч, откуда слышится невнятная возня и шуршание, тысячи злых маленьких глаз. И поэтому хочется уйти, убежать отсюда как можно скорее. Это - Полигон твёрдых бытовых отходов. В просторечии - свалка.

Логично было бы полагать, что люди бывают здесь только по определённой надобности - работники коммунальной службы и те, кто раз-другой в год решит самостоятельно вывезти некий накопившийся дома хлам. Но это не вполне так. Оказывается, заглядывают сюда собиратели металлолома и прочего утиля - всего того, что можно сдавать в определённых пунктах приёма и выручать за принесённый нехитрый груз наличные. Б-р-р-р! Сомнительный бизнес. Но, говорят, работает.

Дальняя от ворот стена из огромных, местами покосившихся, серых бетонных плит, ограждающих территорию полигона, имеет проход «вовне», так сказать. То ли материала не хватило при строительстве, то ли это запланированный второй - аварийный - выход.

По ту сторону, сразу у стены, любопытный пришелец увидит практически такую же свалку, но в миниатюре. А если, сдержав спазм и затаив дыхание, начнёт он дышать через платок, смоченный водой Alfred Danhill или Hugo Boss, и на некоторое время задержится, то выяснит, что хаос здесь приобретает некую упорядоченность. Ящик со щитом, имеющим легко читаемую надпись «Профессиональное образование» превратился в стол, на котором стоит банка с непонятным и неприятным на вид содержимым под закатанной жестяной крышкой. У самой стены имеет место некая конструкция, при изрядной доле фантазии она может быть названа кроватью. Здесь же, кстати, чуть кривовато опираясь на всё тот же бетон, стоит зеркало в фигурной раме. Такие были в моде в прошлом, если ещё не в позапрошлом, веке. Стул, разноразмерные, далеко не первой чистоты кастрюльки, коробки и коробочки, множество чего-то, бывшего раньше предметами одежды или деталями каких-то, теперь уж не понять - каких, механизмов, пара колясок: одна - лежащая на боку, другая - доверху набитая тряпьём. И ярким пятном на общем фоне серо-коричневого смердящего натюрморта - детская игрушка. Почти целая.

А вот и хозяйка этих мест, точнее, местная жительница - Елена Викторовна Романчева. Не удивляйтесь - именно жительница. Живёт здесь она одиннадцатый год. Не по странной прихоти, а по той причине, что деваться ей просто некуда. Тысячи, наверное, раз слышали мы подобные истории. Вот, пожалуйста, тысяча первая!

Вырисовывается средь дымной завесы силуэт человека. Порыв ветра разрывает в грязные клочья плотную пелену, и видно становится, что это стоит, опираясь на палочку, женщина. Возраста неопределённого, да и неопределимого на взгляд. Ей может быть и пятьдесят, и шестьдесят, а может быть, и все девяноста лет. Крупные морщины на нездоровом лице, давно немытые волосы, цветом и видом более напоминающие клубки прошлогодних зарослей мха, испытавших на себе все времена года. Руки с узловатыми пальцами и траурной каймой под ногтями. Настолько грязные, что, кажется, не возьмёт их ни одно мыло и не справится с этой вросшей в эпителий, а возможно, и глубже, грязью ни щетка, ни пемза. Наряд же хоть и грязен, но не изрядно, хоть и стар, но не заношен до дыр. Да и подобран он по тону и стилю.

- Да, - рассказывает Елена, - да-да-да, я здесь живу. Давно. Родилась, росла и училась я в городе Казани. Затем следовал в моей жизни «северный» период. Заочная учёба в Сыктывкаре, жизнь с мужем и работа директором Дома культуры в пригороде Вуктыла - городка, расположенного на правом берегу реки Печоры. Но пришлось нам покинуть холодный край. Будучи расформированным, прекратил своё существование посёлок рабочих, и разлетелись его жители кто куда. Мы с мужем вернулись в Татарстан. Работать пришлось уже на ферме.

Дальше - совсем кратко. Болезнь, операция, нечестные люди, обещавшие помочь, но, фактически, укравшие документы. Всё. Человек без паспорта, без работы и дома. Человек свален в мусорную кучу, как прелая осенняя, отжившая своё листва, как изношенный рваный плащ, как прокисший вчерашний суп.

Одиннадцатый год живет Елена на свалке. Одиннадцатый год помогает своей дочери вырученными за металлолом невеликими средствами. До последнего времени, кстати, дочь давала ей на зиму приют. Теперь сказала, что больше не пустит. Почему? Как знать. Не это важно. Важно, что человек живёт на свалке и жить ему больше негде.

Пока рассказывала Елена о своих мытарствах, подковылял и улёгся у её ног хромой кот.

- Это Васька, - стала рассказывать она очередную историю. Я его здесь же, на свалке, подобрала. Видишь, какая лапа кривая. Поэтому, наверное, и выбросили.

А ещё я здесь щенков находила. Это вообще ужас какой-то. Хожу, выбираю металл из мусора и слышу - скулит кто-то. Нашла мешок. Завязанный! Развязала, а там - живые щенки! Ну как так можно? А, впрочем, получается, можно… Меня ведь тоже, считай, выкинули, если уж родной дочери я нужна только тогда, когда с деньгами приезжаю…

Вообще-то, упоминает Елена некоего благодетеля, обещающего помочь с документами, с паспортом. Надеется она, что всё тогда кардинально изменится - в лучшую, естественно, сторону. Что появится у неё и пенсия, и хоть какое-то жильё. Дай-то Бог. А пока - лето, пока - свалка, пока - металлолом и прочий утиль. До зимы, кажется, ещё очень-очень далеко… Кажется…

Пелена смрадного, тяжёлого дыма, сотканная из отдельных струй. Бесформенная совокупность материи и пространства. Одинокая сгорбленная фигура посередине гигантского полигона. И безмолвно парящая невысоко над дымной завесой огромная чайка породы черноголовый хохотун…

P.S. В настоящее время проблемами Елены Романчевой занимаются администрация Алексеевского района и сотрудники соцзащиты. Можно надеяться, что будет восстановлен и её паспорт, и её гражданский статус. А значит, можно надеяться, что вернётся она с «той стороны» сюда, к людям.