Жизнь – что поле: широко, а переходить надо...

Осенью отца Валерия, учителя начальной школы и имевшего по этой причине бронь, всё-таки призвали в армию. Уходил он из дома с тяжёлым сердцем: от болезни только что умерла годовалая дочка Аллочка, жена с новорождённым младенцем оставалась наедине со свалившимся горем и плохо устроенным бытом. Подумал - и перевёз своих из деревни, где работал, к матери в Алексеевское.

До призыва Александр Сорокин учительствовал в малых деревнях: Лебедино, Ромодане, Масловке. Жена Анна Петровна, которую он сам совершенствовал в грамоте, работала на молокопункте. После ухода мужа на военную службу её перевели в райцентровскую контору молкомбината. До начала Отечественной муж прислал домой несколько писем, а после 22 июня вдруг замолчал - как позже выяснилось, навеки, хотя судьба его, как и большинства других бойцов, встретивших неприятеля в первые часы войны на приграничных укреплениях, так и осталась неизвестной...

Сам Валерий Александрович свои ранние детские годы вспоминает, в общем-то, без ноток трагизма. Приютившая их на первое время бабушка Прасковья Михайловна сама была вдовой (муж - умница, отличный строитель - скончался от жестокой простуды, оставив жену с четырьмя детьми), знала цену лишениям, и потому окружила внука теплом и заботой. Опекали двоюродного братишку и сёстры Тоня и Таня, научившие смышлёного мальчугана читать ещё до школы. Потом Анне Петровне дали комнатку в заводском бараке, а Валерий в 1942 году отправился в ведомственный детсад. Помнит имя любимой воспитательницы Валентины Ивановны Бурмакиной (Егиной), поварих Шуры Варламовой, Маруси Золовой, ненароком подкладывавших соседу по коммуналке лишнюю ложку немудрящего военного варева. Молкомбинат как мог поддерживал своих работников и их детей, может быть, поэтому Валерий не помнит особой нужды, но в целом алексеевцы тогда жили очень бедно, многие откровенно голодали (хлебная пайка иждивенца составляла всего двести граммов).

А дети - что им? - играли, временами проказничали, получая потом нагоняи от издёрганных заботами матерей. В садике Валера подружился с дочкой директора завода Мариной, её отец, Пётр Сергеевич Королёв, не препятствовал этой детской дружбе, понимая цену наивной беспечности не ведающих взрослых проблем ребятишек.

Став постарше, Валера с приятелями часто бегали в старый центр села, где возле парикмахерской, на столбе, был укреплён репродуктор-«колокол», вещающий голосом Левитана о наших поражениях и победах. Ещё он хорошо помнит, как 9 мая сорок пятого взрослые, смеясь и плача, ликовали, повторяя на разные лады слово «Победа!». Обитатели их барака высыпали в коридор, а из распахнутой двери чьей-то комнаты на всю округу гремело радио... Постепенно вселенная расширялась для него от формулы «я» - «мама и все остальные» до осознанного «я» и «мир».

Школа

В 1947-м году началась у растущего без отца мальчишки школьная жизнь. Коммуникабельный, дружелюбный, не бесталанный, он и учился неплохо, отдавая предпочтение гуманитарным предметам (к сожалению мамы-бухгалтера), и успевал участвовать во всех внеклассных мероприятиях - концертах, утренниках, новогодних представлениях. Дома нередко изображал в лицах картинки из школьной жизни - например, как доведённая до крайней точки кипения добрейшая Прасковья Ивановна Едалина выталкивала за шиворот срывающего урок проказника, да вот незадача: кое-как пришитый «шиворот», покинув своё законное место, остался в руках растерявшейся женщины под вопли лодыря о том, что нет ни у кого прав, чтобы «шивороты» отрывать... Ещё вспоминает учительниц Марию Павловну Самсонову, Анну Андреевну Видманову.

Словом, учился с удовольствием, но зимой пятьдесят первого года Сорокины переезжают в Рыбную Слободу, где Анна Петровна получила место главного бухгалтера филиала молокозавода. Где-то в это время произошло событие, всколыхнувшее в сознании Валеры надежду на обретение отца: в одном из приволжских районов по запросу матери военкомат нашёл полного тёзку Александра Сорокина с совпадением даты рождения, профессии, имени брата и т.д. Прислали и фото: он - не он? Годы прошли, а сердце ноет - еле похожие черты женский глаз скорректировал в нужную сторону. Поехали втроём. Встреча состоялась, и именно цепкий взгляд молоденькой учительницы Антонины Ивановны (уже Абрамовой) поставил последнюю точку, развеяв понятные надежды рано овдовевшей женщины: «У нас в семье родни с таким цветом глаз никогда не было... И ещё: у брата на руке был шрам - порез от косы. У вас его нет...» Вот так и остались у Анны Петровны от сгинувшего на фронте мужа только несколько писем, которые она хранила всю жизнь и, уходя, забрала с собой навечно...

В новой школе у Валеры тоже появилось много приятелей, но особо он сдружился с ребятишками из Байтеряковского детского дома. По окончании десятилетки мать устроила его счетоводом в отдел культуры, где работала сама бухгалтером. Чистый гуманитарий, Валерий всеми этими дебетами-кредитами тяготился, но уже хорошо понимал, насколько трудно матери тянуть в одиночку их небольшую семью, и особо не роптал. Однако когда работники роно и райкома комсомола предложили ему перейти на работу в детский дом, он, положив в карман «комсомольскую путёвку», немедля отправился в Байтеряково.

В детском доме Валерий проработал года полтора. Может быть, задержался бы в этом учреждении и подольше - детей он любил, легко мог увлечь их интересным делом - да помешал характер, вернее, одна его черта: прямота. И проявилась эта склонность в одной неприятной истории. Директор детского дома склонил к определённым взрослым отношениям одну из воспитанниц. Пока те, кому следует, «шили дело», коллектив решил проработать негодяя на собрании. Главным обличителем выбрали Валерия: «Ты хорошо говорить умеешь». Ну он и выступил, завершив гневный спич призывом «гнать развратника из детского дома поганой метлой». В течение недели директора с работы сняли, а потом и посадили. Однако новый руководитель (тоже почему-то быстро проштрафившийся на почве финансов) прямолинейного подчинённого невзлюбил и в конце концов вынудил уволиться «по собственному желанию».

Очередное место работы Валерий подобрал быстро: заведующим избой-читальней в деревне Дикое Поле. Параллельно он получал образование в Елабужском культпросветучилище: самодеятельная сцена притягивала, а о несомненных артистических способностях Валерию говорили не раз - особенно удавалось ему художественное чтение. Дикопольские педагоги обрадовались было энергичному парню, наладившему контакт со школой, но вскоре он уехал, приняв неожиданное предложение занять место культработника в... чистопольской тюрьме. Почему согласился? Просто хотел попробовать себя на серьёзной работе.

Конечно, контингент, среди которого Валерию предстояло вести воспитательную работу, был серьёзней некуда. Разношёрстный по составу, он требовал немалой изобретательности в работе. Те, что поумнее, ценили эрудированность и начитанность нового организатора мероприятий и - по совместительству - библиотекаря, советовались с ним, какую книгу взять почитать. Другие же и сами чурались всякой возможности принять нечастый в этих заведениях лучик чистого света, и другим мешали своими истериками, пустой болтовнёй - всем тем, чем известны представители криминальной среды. Валерий терпел, упрямо тянул этот неблагодарный воз, сколько было сил (получил даже от начальника тюрьмы свою первую трудовую благодарность с занесением в личное дело). Вступил в ряды компартии, найдя в этой идеологии союз со своими жизненными принципами.

Как бы то ни было, но в конце концов терпение Сорокина лопнуло, и он, оставив при своих тюремную братию, снова перешёл на культурную стезю. В этом решении его поддержало городское комсомольское руководство и даже партийное - в лице землячки Дании Салиховны Мухутдиновой (в дальнейшем - ответственного работника правительства РТ). Через какое-то время культурная карьера продолжилась в должности заведующего отделом культуры возрождённого Алексеевского района.

Вернувшись на родину, Валерий Сорокин, что называется, «с головой» окунулся в работу. Будучи пропагандистом, однажды он оказался в командировке в колхозе «Родина» вместе с редактором районной газеты Александром Агафоновым. Опытный журналист, заметив, как легко партийный товарищ общается с людьми (равно с простыми колхозниками и с начальством), сразу смекнул, что такой ценный кадр пригодится ему и в редакции. И переманил мастера декламации, актёра народного театра и достаточно уже знающего руководителя культурного департамента к себе - заведовать районным радио. Решение было непростым: привыкнув чуть ли не со школьной скамьи браться за любое дело, Валерий Александрович и здесь не испугался новых обязанностей, однако эхо военного детства - катастрофически падающее зрение - заставило задуматься: нагрузка на глаза и в радиовещании большая, выдержит ли? Всё ж перешёл, с удовольствием освоил новое ремесло, но через несколько лет был вынужден обратиться к врачам, а потом перенес две тяжелейших операции на глазах - лазеров в тогдашней офтальмологии ещё не было, всё решал нож хирурга.

С небольшим перерывом Валерий Сорокин проработал в редакции «Зари» до самого ухода на пенсию, которую ему назначили раньше положенного срока из-за окончательно осложнившихся проблем со зрением. Был заведующим отделом писем, потом перешёл в ответственные секретари. В сорокалетнем возрасте заочно окончил факультет журналистики Казанского университета. Много писал, особенно любил жанр очерка: умение полностью погрузиться во внутренний мир другого человека, владение словом (где-то здесь сказалась и любовь к басням Маршака) позволяли ему скромными средствами районной газеты создавать памятные для людей материалы.

Коротать пенсионерские деньки дедушке Валерию помогает супруга Лидия Михайловна, которая тоже давно пенсионерка. Дети - дочери Ирина и Татьяна и сын Сергей - живут своими семьями. Внук Риналь Мухаметов (другие дедушка и бабушка - Гарафутдин Хайрутдинович и Дания Нуриевна Мухаметовы - тоже алексеевцы) перенял от деда артистические задатки. Отучившись в школе-студии МХАТ, он получил роли в театральных постановках, снялся в нескольких фильмах. Последний - очередная версия «Трёх мушкетёров», на этот раз от экс-гардемарина Сергея Жигунова - только что вышел на экраны. Валерий Александрович гордится и детьми, и внуками, но уже ничему не удивляется. Жизнь не делала ему подарков, и он прекрасно понимает, что каждое мгновение успеха обретает истинный вес только с полной мерой вложенного труда.

Он по-прежнему прямолинеен и строг в оценках. Многое в преобразившемся сегодняшнем мире не принимает, потому живёт замкнуто, почти ни с кем не общаясь. Про Валерия Александровича Сорокина с полным основанием можно сказать, что всего в жизни он добился сам. Детство, проведённое в охваченной войной и послевоенной разрухой стране, как и у многих его сверстников, не знавших отцов, так и не перешло в беззаботную романтическую юность. Получив школьный аттестат, он своей рукой направил линию судьбы на самостоятельную взрослую дорогу, рано усвоив простую истину: жизнь - что поле. Широко, а переходить надо, и тем путём, что выпал именно тебе...