Сергей Тарсуков: вид на «Зарю» с берегов Леты

Повернём скрипящее Колесо Истории вспять и окажемся в далёких 80-х годах прошлого теперь уже века. Дело, помнится, было так: стоял август…

«Заре» навстречу

Стоял тёплый, безветренный август – самая пора подготовки к новому учебному году, к школе (работал я тогда в «восьмилетке» учителем). Но мысли не желали приобретать директивное педагогическое направление. Мешала им расположившаяся поверх кипы поурочных и календарных планов, классных журналов и «Педагогики в школе» книга «Увеличение фотоснимка» Роджера Рёссинга. Ах, какие чудесные возможности, какие горизонты раскрыла она мне, фотографу-любителю, с детства «щёлкавшему» немудрящие фотки «Сменой-8»! Захотелось вдруг всерьёз заняться творчеством. Да так захотелось, что всё, рекомендованное МинПросом ввиду приближающегося первого сентября, напрочь вытеснялось желанием увлечение своё совместить с профессией.

Мысли мои, вероятно, материализовались, и после некоего «экзамена» взяли меня фотокором в редакцию районки безоговорочно. Потекли чередой рабочие будни, которые сейчас, кстати, вспоминаются почему-то как перманентный праздник.

Интересной была работа. Наступило время горбачёвской оттепели, гласности. Газетчики обрели некую «свободу слова». Стало можно печатать довольно смелые репортажи. Мы и рады были стараться. В ход пошли фельетоны, фотообвинения,

прочие острые публикации. Причём, информация порой добывалась совсем непросто. Нам постоянно приходилось ездить «в район» – по колхозам и совхозам, детским и прочим учреждениям. Добираться же к месту назначения не всегда удавалось с комфортом. То «УАЗик» старенький сломается, то его водитель. Деваться некуда – идёшь на дорогу, голосуешь. Дорог, кстати, нормальных имелось крайне мало. После хорошего ливня или снегопада в Билярсую зону и на нашем вездеходе не всегда добирались. Пишущий журналист мог в крайнем случае по телефону сведения получить, а фотокорреспонденту деваться некуда – как хочешь, но поезжай. В те времена мы старались к каждому тексту сделать иллюстрацию. Или, напротив, картинку снабдить «подклишовкой» – краткой заметкой. Иногда делали фотографии «в загашник» – про запас. Порой, кое-как добравшись по бездорожью, приходилось ночевать в том же Билярске, в председательской комнате отдыха, чтобы назавтра полный рабочий день использовать для съёмок. Короче, сплошная «романтика».

Курьёзы. Куда без них

Как-то вернувшись из подобной командировки с десятком отснятых плёнок (о цифровых фотоаппаратах тогда ещё не слышали даже) при проявке обнаружил, что все до единой оказались они пустыми. Заводской брак! Что-то пришлось переснимать заново, на другое махнули рукой – выпустили материалы без иллюстраций. Плёнки же я увёз на «ТаСМу» (предприятие в Казани по их производству), где мне, в порядке извинения, выписали «банку» отличной аэрофотоплёнки «Тип-17» в количестве, эквивалентном ста восьмидесяти стандартным рулонам, которая по понятным причинам в продажу не поступала.

Однажды по разнарядке Министерства печати нашей редакции достался фотоувеличитель. Тот, которым я пользовался, простенькая «Упа», давно считался морально устаревшим. Раз такое дело – ехать надо забирать. Тем более что вот-вот паромная переправа встанет. Но – машина опять на ремонте. Ладно, думаю, чай он ненамного больше нашего, в таком же, небось, чемоданчике. Можно и на попутке привезти.

До базы госснаба добрался чуть не к концу рабочего дня. Выписал, на склад побежал. Сую кладовщице бумажки (она уж с ключами стоит, вот-вот замок запрёт), давайте, мол, нашу коробочку. «Где машина?», – спрашивает. «Пешком я, так уж вышло, – отвечаю, – да ничего, не гордые мы, так унесём». «Ну, неси,» – говорит она, – и царственным жестом указует на ящик, немногим разве меньше холодильника. Это был шок. Я даже представить себе не мог, что такие штуки существуют (как позже выяснилось – приобрели мы профессиональный фотоувеличитель, изделие полувоенного оптико-механического завода).

Выход, таки, нашёлся. На соседнем складе грузилась машина из РайПО. Водитель согласился помочь. Правда, и здесь без проблем не обошлось. Пока до Сорочьих ехали, начался сильнейший снегопад. Паромы не ходили. Так и просидели мы в том холодном грузовике до утра.

Как мы шутили

Были мы тогда, в восьмидесятые, молодыми, задорными. Кроме серьёзных материалов, создавали и шутливые, юмористические «произведения». По силе возможностей вносил и я малую лепту в общее дело.

Как-то сделал монтажный снимок «НЛО над универмагом». В пору плёночной чёрно-белой фотографии такие картинки изготовлялись несколько сложнее, чем ныне в фотошопе. Сия фотокарточка создавалась так: попросил совершенно незнакомых мальчишек «позировать». На вопрос «Зачем?» ответил: «Потом узнаете!». «НЛО» – летающая игрушка дочки, к которой приделаны пластилиновые опоры и антенны. Игрушка снята на фоне однотонной светлой стены. Кадры последовательно экспонированы на фотобумагу.

Картинку предложил напечатать в первоапрельском номере. Согласились, хоть и без особого энтузиазма. Газета вышла «в свет». А через пару дней приглашает редактор меня «на ковёр» и рассказывает, что тем снимком создали мы, оказывается, ажиотаж не только в нашем районе, но и в других (газетами тогда принято было обмениваться), что надоели уже ему звонками с вопросом: «Чё, правда инопланетяне прилетали?». Вот так пошутили!

Этот снимок единственный, который чудом сохранился в оригинале. Верно, неспроста…

Два слова о клише

Современному читателю, диагонально пробегающему взглядом по страницам «Зари», надо полагать, и невдомёк, что ещё каких-то пару десятков лет назад газетные полосы набирались в типографии вручную из металлических литер (букв). Чтобы напечатать фотографии, их также сначала переводили на металл (на цинк) – делали «клише». Своего оборудования для таких метаморфоз у нас не водилось. Фотоотпечатки возили в Казань или Чистополь. Кто возил? Ясно – фотокор! Сам «нафоткал», напечатал, сам и за клише съездил. Как правило, опять же на попутках. Бывало по многу клише делали в Казани: там качество выше. Особенно запомнились пешие переходы зимой по Каме. Тащишь несколько кило железяк этих, а тут тебе и снег, и ветер в лицо… Незабываемые впечатления.

А назавтра в типографии заявляют, что клише велико получилось. Не рассчитали, вишь. Ай, нехорошо! Ладно, если картинка позволяет её безболезненно подрезать (заново заказать уменьшенный вариант даже в голову никому не приходило – ни денег, ни времени на это не отпускалось), а если не позволяет? Порой вся композиция рушилась, превращаясь в нечто неудобоваримое. Издержки ручного набора. Увы!

Как я был «шпионом»

Эта небольшая история с редакцией напрямую не связана. Но… пусть будет!

Шло время, продолжалось моё самообучение фотоискусству. «Учителями» были Анри Картье Брессон, тот же Рёссинг, Виктор Булла, Александр Родченко и иже с ними. Редакция выписывала ежемесячный журнал «Советское фото» с множеством рекомендаций для журналистов, статьями о новинках фототехники.

Всё чаще хотелось снимать что-то необычное. Однажды рискнул протащить фотоаппарат на самолёт (что тогда было строжайше запрещено). Удалось. Фотографировал облака, крыло на их фоне, солнце в дымке. Всё, что видел, то и снимал. Кончилось тем, что некий бдительный пассажир «сдал» меня стюардессе. Итог: в аэропорту на борт поднимается усиленный наряд милиции, который и препровождает меня для выяснения обстоятельств.

Сейчас эти ретроспекции вызывают усмешку, а тогда было мне не до смеха. Объяснил ситуацию, «корочки» редакционные показал. Поверили, что не агент ЦРУ. Приказали плёнку засветить и убираться. Что я и сделал. Правда, плёночку только одну засветил. Отснятая первой в кармане лежала. Чего, думаю, её-то портить? Обыщут – тогда другое дело. Не обыскивали… Картинки, кстати, неплохие получились.

В лихие 90-е прокатилась по стране волна сокращений штатов. Её мутной пеной накрыло меня и ещё двоих наших газетчиков. Мне удалось вернуться в школу, где снова проработал несколько лет. Там я самостоятельно взялся за изучение компьютерной техники. Начал преподавать информатику. Устроился на подработку в газету «Живоносный источник» – она

только-только открылась, и её уже пытались делать по-современному – с использованием «персоналки». Здесь, опять-таки по собственному почину изучил настольную издательскую систему, обработку цифровой фотографии.

Снова здорово

А ещё через пару лет пригласили меня в администрацию района и в «высоком кабинете» поставили перед фактом: «Из школы тебя забираем, ибо «Зарю» нужно «переводить на компьютеры». Так выходит, что другого человека, одновременно и хорошо знающего газетное дело, и эту новую технику в нашем районе нет». Возражений с моей стороны, понятно, не последовало. Не приняли бы мои возражения. Да и лестно было, чего греха таить. Так, в «добровольно-принудительном порядке», как выражался мой армейский старшина, вновь оказался автор этих правдивых строк в знакомом коллективе.

Вновь полетело интересное времечко. Тут и педагогический опыт пригодился: пришлось обучать взрослых дядь и тёть, ни один из которых до сего дня не то что не сидел за компьютером, даже не видел его. Удивляться здесь нечему: «умные машины» тогда только-только входили в нашу жизнь.

«Заря» цифровая

– А это что?

– Коврик под «мышку».

– А… зачем? (рука с ковриком тянется к подмышке).

– У меня текст пропал. До обеда был, теперь не найду!

– Компьютер выключали?

– Да!

– Материал сохраняли?

– А надо разве?

– Вот точно статью сохранила, но она исчезла! (файл обнаруживается у соседки – «сам» попал по сети в чужую «папку»).

– Тут же сказано: нажмите любую клавишу.

– Какую?

– Лю-бу-ю!

– А какую лучше?

– !?

Но прошли и через это. Через несколько месяцев редакция работала уже в штатном режиме. «Цифровая» газета открыла перед нами великие возможности, о коих ранее только мечтали. Мы использовали огромное количество шрифтов (баловались ими, пока не поняли, что это дурной тон, что нужны всего два-три шрифта, а прочее – от лукавого). Стали давать материалы «с колёс», практически мгновенно. Больше внимания обратили на иллюстрации: увлеклись ретушью, фотомонтажом, коллажированием снимков и проч., и проч.

«С «Лейкой» и блокнотом»

Когда всё, наконец, настроилось, у меня обнаружились «излишки» времени. Несмотря на то, что продолжал заниматься и вёрсткой полос, и фотосъёмкой, начал я понемногу сочинять. Это оказалось тоже увлекательным занятием. Появилось желание общаться с людьми не только через видоискатель фотоаппарата. Стало потребностью сопереживать их судьбам (только в этом случае получаются хорошие вещи).

Кстати, обнаружилась любопытная штука: некоторые журналисты не могли текст сразу набирать на клавиатуре – сначала делали записи на бумаге. У меня, напротив – «бумажная версия» получалась из рук вон плохо.

О главном

Первостепенным для нас всегда оставалась подача качественных, разной направленности материалов. Несмотря на появившиеся электронную почту, интернет и сотовую связь, мы также продолжали с завидным постоянством выезды к героям наших будущих публикаций.

Мы всегда предпочитали личную встречу телефонному разговору, фотографию, сделанную нами, присланной «по мэйлу». Незамысловатая истина сих последних строк: газета делается опытными, умелыми, грамотными корреспондентами. Остальное – шелуха, антураж, пусть даже и высокотехнологичный. А издавать её можно хоть на бересте, хоть на глиняных табличках. Главное – в содержании!

Р. Рёссинг: «Кисточка всегда остаётся кисточкой, пользуется ли ею мастер Гизеке или мастер Пикассо. Всё дело в том, что в первом случае ею красят стены коридора, а во втором создают шедевры мирового искусства».