К 100-летию ТАССР: вековое эхо мельницы Ханафи. Окончание

«Ханафи абзый, хватит тебе скитаться по миру, приезжай обратно, найдем тебе работу. Если захочешь, примешь мельницу.

Присутствовал на Сабантуе родного края. Наблюдая за скачками, опять вспомнил своего Вороного. Куда уж нынешним тягаться с его скакуном. Хотя в Сабантуе не было того задора (может, так казалось только Ханафи), надо отметить, что праздник удался, люди отдыхали, участвовали во всех забавах, веселились от души. Мирная жизнь вставала на свои рельсы. Но в сердце все еще «кровоточит» старая рана. Когда проходишь по знакомым улицам, обида за прошлое вспыхивает с новой силой. От родного крова, построенного с такой теплотой, ничего не осталось. Дом перекатали для колхозного правления. Лишь сиротливо торчащие столбы от ворот стоят, напоминая те смутные времена, наталкивая на убогие мысли.

Спустя месяц, Ханафи собрался к своему новому «гнезду». Уезжая, попросил Хамматгарая, чтобы тот писал почаще. На душе у Ханафи боролись два противоречивых чувства: первое - грусть по родному краю, второе - обида за причиненное зло. С собой привез дочку Вагизу.

«Поживи возле меня, осваивайся, может и понравится здешняя жизнь». По приезду Вагиза оценила здешнюю жизнь. Не привыкла сидеть, сложа руки, была вся в движении. Умную, трудолюбивую девушку сразу приметили, прислали сватов. Непреклонна была Вагиза. Пожив тут около года, завела разговор об отъезде. «Папа, погостила, спасибо тебе, - сказала она, - надо собираться домой. Без меня и матери трудно, наверное». Ни слова не сказал Ханафи, кивнул только головой в знак согласия. Проводы дочери были тяжёлыми. Будто внутри порвалась та нить, которая все эти годы связывала его с родной стороной. И болезнь уже одолевала. Об этом он молчал, привык быть сильным. Когда пошёл провожать, только и сказал: «Оставляешь, дочка? Доведи мой привет до родных мест», - добавил он. Было начало августа 1947 года.

17 сентября того же года Вагиза получила телеграмму. В ней было всего три слова: «Умер Ваш отец».

Окончание